Позвоните нам по телефону 8 (812) 703-22-46
или оформите on-line заявку на сайте.
Женщина привела ко мне свою 19-летнюю дочь и в моем присутствии объявила ей: "Либо ты соглашаешься ходить к психологу, либо я положу тебя в психиатрическую больницу для принудительного лечения от наркомании. Ты можешь выбрать". Девушка была явно напугана и согласилась на сеансы психоанализа. Затем мама повернулась ко мне, выяснила стоимость моей работы, пожелала, чтобы дочь приходила ко мне раз в неделю, оплатила вперед 20 сеансов и ушла.
Девушка, назову ее Лиза, стала приходить ко мне и по моей просьбе говорить все, что приходит в голову, все свои мысли, чувства, воспоминания, текущие события, сны, фантазии и так далее. Говорила она легко, в течении всей сессии. Ее манера говорить была довольно своеобразной. Сидя напротив меня с абсолютно отстраненным видом, Лиза обычно смотрела в сторону или в пол. Речь ее была очень невнятной.
Я прилагала много усилий, для того, чтобы понять хоть что-то из этой словесной жвачки, задавала несколько уточняющих вопросов в течении сеанса, а также боролась с сильной сонливостью, которую вызывала у меня эта девушка. Похоже, это был пример психоанализа, когда мы обе ждали, когда закончатся эти 20 сеансов. При этом она честно выполняла свою часть контракта: вовремя приходила, говорила на разные темы. Я выполняла свою часть работы: была рядом и старалась понять ее.
Лиза жила отдельно от родителей, училась в техникуме, любила дискотеки, несколько раза на дискотеке употребляла стимулирующие наркотические вещества. Очень любила парня, который сидел в тюрьме. Это был роман по переписке и звонкам, причем уже не первый. Бывший ее друг тоже сидел в тюрьме, потом освободился и отношения с ним довольно быстро сошли на нет. Лиза ничего не хотела менять или улучшать в своей жизни, терапию воспринимала как наказание и трудовую повинность за употребление наркотиков. Это пример психоанализа, когда мотивация к терапии отсутствовала полностью.
Примерно через четыре месяца наших еженедельных встреч я обнаружила, что сонливость моя абсолютно прошла, я слышу и понимаю все, что Лиза говорит в течении сеанса. Теперь она смотрит на меня, улыбается при встрече, речь ее стала эмоциональная, четкая. На сеансах Лиза обращает много внимания на меня и с сарказмом описывает, как неуклюже я двигаюсь, рассказывает, как старомодно и безвкусно я одета и на некоторое время я становлюсь объектом ее вербальной агрессии. Во время сеансов так же всплывает много детских воспоминаний.
Тем временем заканчиваются 20 оплаченных сеансов. Лиза говорит, что все окружающие замечают в ней разительные перемены и она хотела бы продолжать приходить ко мне. Ее маме эта идея и перемена в дочери тоже понравилась, и мы продолжили сеансы психоанализа.
Через некоторое время стало происходить нечто странное. Лиза, которая за 6 месяцев терапии ни разу не пропустила сеанс и кажется ни разу не опоздала, вдруг стала постоянно путать время и дни наших встреч. В какой-то момент ей все же удается прийти, и я спрашиваю, что вдруг случилось, почему она стала забывать про наши встречи. Она говорит, что сама удивлена, обычно память у нее очень хорошая и у нее нет идей, почему ее память так избирательно испортилась. Я интересуюсь, единственный ли я человек в ее жизни, о встречах с которым она забывает. Лиза говорит, что нет. У нее есть единственная подруга, которая знает эту ее странность и если они собираются пойти куда-нибудь вместе, то просто заходит за Лизой к ней домой, потому что это единственный способ встретиться с ней наверняка. Про встречи с другими людьми Лиза не забывает, но больше ни с кем близко не общается.
На этом сеансе вдруг всплывает детское воспоминание. Лиза рассказывает, что приблизительно в 3-х летнем возрасте мама привезла ее в детский санаторий и уехала и она вспоминает отчаяние и страх, что мама, наверное, забудет ее забрать. Тогда я спрашиваю девушку, почему она обращается со мной так, как она считала с ней, обращались ее родители в детстве? Она про меня забывает так же, как думала, что ее мама про нее забудет.
Мы говорили об этом в течении многих встреч. Лиза вспомнила ситуации, и свои переживания, когда родители действительно ее игнорировали и забывали, угрожали, что отдадут "бабаю" или сдадут в детский дом за плохое поведение. Пропуски сеансов прекратились. Через некоторое время я узнала, что закончился ее "тюремный роман". Лиза стала встречаться с однокурсником, у нее появилось круг новых друзей, наркотики она больше не принимала. Лиза поступила в университет и закончила терапию. Жизнь ее значительно изменилась, несмотря на отсутствие мотивации в начале психоанализа.
Теперь давайте попробуем разобраться в процессах, происходивших в терапии данного примера психоанализа. На первом этапе, как я уже упоминала ранее, все что я могла делать - это слушать и пытаться понять хоть что-то из того, что говорила Лиза. Почему это происходило? Дело в том, что у Лизы была очень нарциссическая мама, которая, безусловно не из какого-то злого умысла, а в связи с какой-то своей собственной эмоциональной травматизацией, была чрезвычайно замкнута на себя и свои потребности и обращалась с дочерью холодно и отстраненно. Дети идентифицируются со своими родителями, копируют их, и Лиза на сеансах так же обращалась со мной, так же, как ее мама с ней. В отличии от ее мамы, несмотря на мои чувства сонливости и скуки, я все же очень старалась понять ее, быть с ней рядом, и она это чувствовала. И через некоторое время тоже стала замечать мое присутствие, сначала негативным образом, саркастически описывая меня. Затем появились и позитивные чувства.
Препятствия, с которыми мы имеем дело в психоаналитической терапии, на нашем языке называются сопротивлениями. В данном примере психоанализа у моей пациентки резвилось так называемое сопротивление переноса. И в результате развития этого сопротивления Лиза эмоционально воспринимает меня как значимую фигуру из прошлого и бессознательно реагирует на меня как на свою мать. Ее неосознанная тревога, что я, как ее мать покину ее заставляет ее забывать про меня и назначенные сеансы. Таким образом ее психика справляется с болью, которая осталась в душе с детства. Хочу обратить ваше внимание на то, что данное сопротивление существует не только в рамках терапии. Лиза с трудом формирует близкие отношения. У нее есть одна подруга, про встречи с которой Лиза часто забывает. Ее личные отношения с молодыми людьми так же строятся на значительном расстоянии. Как только данное сопротивление разрешилась в рамках терапии и Лиза смогла выносить эмоционально близкие отношения со мной, ситуация в ее жизни тоже изменилась. У нее появляются дружеские и личные отношения.
И в заключении скажу несколько слов, кому нужен анализ, и кому он не нужен. Как писал Хайман Спотниц, если вы являетесь человеком личностно зрелым, с хорошей адаптацией, вам психоанализ не нужен. Если вы хотите знать, что такое хорошая адаптация и зрелость, представьте себе машину. В этом автомобиле все работает хорошо. Когда вы хотите, повернуть на право, она поворачивает на право. Когда вы хотите за тормозить, она тормозит. Заводится без проблем в любой мороз и т.д. Если вы человек такого типа, вам нужно лишь заботиться о себе, и направлять себя, чтобы организовать себе такую жизнь, какую вы хотите. К сожалению, в жизни не всегда мы можем делать то, что хотим и порой должны делать то, что ситуация от нас требует. Тем не менее, если все это вы можете делать хорошо, вы не нуждаетесь в анализе. Но все-таки я не встречала человека, который бы не получил пользу от хорошо проведенного анализа.
При проведении психоаналитической терапии главная цель - помочь преодолеть эмоциональные трудности на пути к формированию зрелого человека, хорошо приспособленного к жизни.
Татьяна Яковенко
Другие примеры психоанализа в наших статьях из рубрики "современный психоанализ"