Шизоидные факторы в личности

Шизоидные факторы в личности

Некоторое время назад меня очень заинтересовали психические процессы шизоидной природы. Случаи, в которых такие процессы были настолько выраженными, что свидетельствовали о явно шизоидных чертах личности, кажутся мне в настоящее время наиболее интересным и благодатным материалом из всего спектра психопатологии.

Среди различных, поддерживающих эту точку зрения соображений, специального упоминания заслуживают следующие:

 1) С тех пор, как шизоидные состояния признаны наиболее глубоко укорененными из всех психопатологических состояний, они обеспечили непревзойденную возможность для исследования не только основ личности, но и основных психических процессов.

2) Терапевтический анализ шизоидного случая обеспечивает возможность изучения широчайшего спектра психопатологических процессов у одного индивидуума; в подобных случаях окончательного состояния обычно достигаешь только после того, как использованы все доступные способы защиты (methods of defending) личности.

3) В противоположность общепринятому представлению, шизоидные личности, если они не слишком регрессировали, способны на больший психологический инсайт, нежели любые иные личности, нормальные, либо аномальные - факт, который, по крайней мере, частично объясняется их выраженной интровертированностью (т.е. занятостью внутренней реальностью) и знанием собственных глубинных психологических процессов (процессов, также наличествующих у индивидуумов, обычно классифицируемых как психоневротики и, тем не менее, исключаемых из сознания таких индивидуумов наиболее упорными проявлениями защиты и сопротивления).

4) Опять-таки, в противоположность общепринятому представлению, шизоидная личность демонстрирует удивительную способность к переносу и обладают неожиданно благоприятными терапевтическими возможностями.

Рассматривая явно шизоидные состояния, их можно разделить на следующие группы:

1. Собственно шизофрения.

2. Психопатическая личность шизоидного типа - группа, охватывающая большинство случаев психопатической личности (не исключая эпилептических личностей).

3. Шизоидный характер - большая группа, охватывающая индивидуумов, чьи личности обладают выраженными шизоидными чертами, однако их нельзя отнести к психопатическим.

4. Шизоидное состояние, или кратковременный шизоидный эпизод - категория, под которую, по-моему, подпадает значительная доля нервных срывов подростков.

Помимо явно шизоидных состояний, приведенных выше, достаточно часто выделяются черты шизоидной природы, которые демонстрируют пациенты, чьи симптомы в основном психоневротические (т.е. истерические, фобические, обсессивные, или просто тревожные). Такие черты, конечно же, проявляются с большей вероятностью, когда психоневротические защиты, которые использовались личностью, ослабевают в ходе и посредством аналитического лечения. При хорошем знакомстве с шизоидной основой, находящейся на заднем плане, возможности аналитика к выявлению шизоидных черт в первоначальном интервью существенно возрастают.

В связи с этим интересно отметить наличие истерических и обсессивных симптомов в предшествующей истории тридцати двух больных шизофренией из 100 случаев психических заболеваний, исследованных Masserman и Carmichael (Journal of Mental Science, Vol LXXXIV, pp. 893-946). Эти авторы обнаружили, что "не менее, чем у пятнадцати из тридцати двух пациентов, развитию открыто шизофренического синдрома в истории их болезни предшествовали истерические симптомы". Они также отмечают связь с наличием обсессий и компульсий. "Наиболее часто эти симптомы встречаются у больных шизофренией" - обсессии были обнаружены у восемнадцати, а компульсии - у двадцати из тридцати двух пациентов. Здесь я хотел бы сделать интересное добавление. Среди случаев военных, направленных мне для обследования, 50% больных с окончательным диагнозом "шизофрения" или "шизоидная личность" были направлены с предварительными диагнозами "невроз тревоги" или "истерия". Эти данные свидетельствуют о количестве выявленных шизоидных пациентов, которые использовали психоневротические защиты в тщетных попытках защитить свою личность, но ничего не говорят о тех индивидуумах с шизоидной наклонностью, которые посредством таких защит с успехом ее скрывают.

Если может быть выявлено преобладание по существу шизоидных черт в случаях с предъявляемыми, якобы психоневротическими, симптомами, то в ходе аналитического лечения представляется возможным выявить наличие аналогичных черт и у тех многих индивидуумов, которые обращаются за аналитической помощью в связи с теми или иными индивидуальными проблемами, для обозначения которых трудно использовать какой-то психопатологический ярлык.

В данную группу могут быть включены многие из тех, кто прибег к консультации аналитика с такими проблемами, как социальные торможения, неспособность к концентрации на работе, проблемы характера, тенденции к сексуальным перверсиям и психосексуальным затруднениям, такими, как импотенция и навязчивая мастурбация. Эта группа также включает большинство проявляющих выраженные изолированные симптомы (например, страх умопомешательства или эксгибиционистскую тревогу), или проявляющих желание аналитического лечения по явно неадекватному поводу (например, "потому что я чувствую, что это пойдет мне на пользу", или "это было бы интересно"). Кроме того, группа включает всех тех, кто входит в кабинет с таинственным или загадочным видом и начинает беседу или цитатой из Фрейда или замечанием типа "я не знаю, зачем пришел".

На основе аналитического исследования вышеупомянутых случаев, принадлежащих различным категориям, становится возможным распознать в качестве шизоидных не только такие явления, как развернутая деперсонализация и дереализация, но также относительно слабо выраженные или преходящие расстройства чувства реальности (reality-sense), переживания "искусственности" (относящееся к себе или к окружению), ощущения типа "зеркального стекла" (plate-glass), незнакомства со знакомым человеком или окружающими предметами и чувства знакомства с незнакомым. Похожим на чувство знакомства с незнакомым является "дежа вю" - интересное явление, также свидетельствующее о вовлечении шизоидного процесса. Сходная оценка должна быть дана таким диссоциативным явлениям, как сомнамбулизм, фуга, раздвоение личности и множественная личность. К выводу о шизоидной, по сути, природе манифестаций раздвоения личности или множественной (multiple) личности можно придти из осторожного исследования многочисленных случаев, описанных Janet, William James и Morton Prince. Здесь уместно заметить, что во многих описанных Janet случаях проявлений диссоциативных явлений, на основе которых он сформулировал свою классическую концепцию истерии, наблюдалось поведение, подозрительно похожее на поведение больных шизофренией - факт, интерпретируемый мною в поддержку заключения, которое я уже сделал на основе моих собственных наблюдений того, что истерической личности неизменно, в большей или меньшей степени, присущ шизоидный фактор, который может быть, однако, глубоко скрыт.

Когда коннотация термина "шизоидный" преломляется сквозь призму нашей концепции шизоидных явлений в приведенной манере, соответственно расширяется и значение этого понятия. В итоге, шизоидная группа становится очень обширной. Например, обнаружено, что она включает значительную часть фанатиков, агитаторов, уголовников, революционеров и иных разрушительных элементов любого общества. Обычно шизоидные характеристики в маловыраженном виде также присущи представителям интеллигенции. Презрение к "слишком умным" у буржуазии и пренебрежение к людям искусства эзотерического толка со стороны обывателей также может быть сочтено малыми проявлениями шизоидной природы. Кроме того, замечено, что интеллектуальные занятия как таковые, такие, как литература, искусство, наука и так далее, являются особо притягательными для индивидуумов с той или иной выраженностью шизоидных черт. Привлекательность занятий наукой, по-видимому, связана с установкой отъединения и беспристрастности (detachment) 1) у шизоидных натур не менее, чем с переоценкой мыслительных процессов. Обе эти характеристики проявляют тенденцию к абсолютизации именно в отраслях науки. Обсессивный зов науки, основанный на компульсивной необходимости строгой систематизации и педантичной аккуратности, конечно же, давно распознан, но шизоидный зов не менее громок и требует, по меньшей мере, равного признания. Наконец, выскажу рискованное заявление: множество выдающихся исторических деятелей имели особенности, которые можно интерпретировать как свидетельство присущей им шизоидной личности или характера. Это касается очень многих из числа оставивших след на страницах истории.

Среди различных особенностей, общих для явно разнородной группы индивидуумов, попавших в категорию шизоидной личности, в настоящее время выделены три особо значительных черты, заслуживающих специального упоминания. Это 1) стремление к всемогуществу, 2) стремление к изоляции и отъединению 3) поглощенность внутренней реальностью. Тем не менее, важно помнить, что эти особенности не обязательно должны быть ярко выражены. Так, стремление к всемогуществу может быть в какой-то степени сознательным или бессознательным. Также оно может быть локализовано в определнных сферах деятельности. Оно может быть сверхкомпенсировано и скрыто под поверхностным стремлением к неполноценности или покорности (humility), или сознательно скрываться как важный секрет. Стремление к изоляции и отъединению также может прятаться под фасадом социальности или принятием определенных ролей. Оно может сопровождаться выраженной эмоциональностью в некоторых ситуациях. Поглощенность внутренней реальностью, несомненно, самая важная из всех шизоидных черт, и на ее наличие не влияет- подчинена ли внутренняя реальность внешней реальности, отождествлена с ней или превалирует над ней.

Концепция "шизоида", вытекающая из вышеизложенного, тесно связано с понятием "интроверт" - тип, который Юнг сформулировал в одной из своих ранних работ (Collected Papers on Analytical Psychology (1917), p.347). Юнг выразил мнение об ограниченности шизофрении (dementia praecox) интровертным типом, показывая, таким образом, признание со своей стороны связи между интроверсией и шизоидной природой. Связь между понятием "интроверт" у Юнга и понятием "шизоид" в настоящее время кажется небезынтересной, поскольку подтверждает реальность существования описанной группы, в частности, ввиду того, что обе концепции были сформулированы совершенно независимо друг от друга. Признание подобной связи, конечно же, не предполагает моего признания теории основных психологических типов Юнга. Напротив, моя концепция шизоидной группы основана на рассмотрении психопатологических факторов, а не факторов, коренящихся в характере (temperamental). В то же время, допустима ситуация, в которой для описания группы термин "интроверт" был бы предпочтительнее, нежели "шизоид", но следует помнить о неверных ассоциациях, связанных с последним термином и появившихся в результате его первоначального использования. На данный момент, из двух терминов "шизоид" обладает бесспорным преимуществом, так как, к сожалению, термин "интроверт" - не просто описательный, но и является объяснительным в психогенетическом смысле.

Сейчас я должен приготовиться к критике, связанной с моим ходом мысли: каждый, без исключения, должен быть признан шизоидной личностью. И в самом деле, я вполне готов принять эту критику, но только при одном очень важном условии - при отсутствии которого мое понятие "шизоид" стало бы настолько всеобъемлющим, что потеряло бы всякий смысл. Условие, делающее эту концепцию осмысленной, состоит в следующем: все зависит от рассматриваемого психического уровня. Основополагающий шизоидный феномен состоит в наличии расщепления (splitting) Эго. Только самоуверенный человек мог бы заявить, что его Эго настолько совершенно интегрировано, что не могут быть выявлены даже малейшие признаки расщепления на глубочайших уровнях, или что признаки расщепления Эго не проявляют себя ни при каких обстоятельствах на более поверхностных уровнях, даже в экстремальных условиях, при трудностях и лишениях (например, при смертельной болезни, исследовании Арктики, пребывании в шлюпке посреди океана, жестоких гонениях, продолжительном воздействии ужасов современной войны). Наиболее важным фактором здесь является психическая глубина, которой требуется достичь, чтобы выявить признаки расщепления Эго. По-моему, в любом случае определенные признаки расщепления Эго неизменно присутствуют на глубочайшем психическом уровне, или (выразим то же самое в терминах, введенных Melanie Klein), базисная позиция психики - неизменно шизоидная позиция. Конечно же, это утверждение не было бы истинным в отношении теоретически совершенной личности, чье развитие было оптимально, но в реальных условиях ни на чью долю не выпал столь счастливый жребий. Действительно, трудно представить человека со столь цельным Эго, с настолько стабильными верхними уровнями, что никогда и ничто не позволило бы выйти на поверхность явным проявлениям базового расщепления. Возможно, существует немного "нормальных" людей, никогда за всю свою жизнь не испытывавших неестественного состояния спокойствия и отрешенности перед лицом серьезного кризиса, или временного чувства "взгляда на себя со стороны" в неловком положении или парализующей ситуации. Вероятно, большинству людей знакомо переживание странной спутанности прошлого и настоящего или фантазии и реальности, известной как "дежа вю". Позволю себе предположить, что подобные явления по сути шизоидны. Существует одно универсальное явление, убедительно доказывающее, что на более глубоких уровнях каждый является шизоидом, а именно - сновидение. Как Фрейд показал в своих исследованиях, сновидец часто представлен в своих снах двумя или более отдельными фигурами. Здесь я могу сказать, что в настоящее время я пришел к выводу, что все фигуры, появляющиеся в сновидениях репрезентируют либо (1) какую-то часть личности сновидца, либо (2) объект, с которым какая-то часть его личности имеет связь, обычно - во внутренней реальности на основе идентификации. Если это верно, то тот факт, что сновидец типично представлен в сновидении более, чем одной фигурой, не поддается иной интерпретации, кроме как свидетельство расщепления Эго на уровне спящего сознания (dreaming consciousness). Таким образом, сон представляет универсальное шизоидное явление. Универсальный феномен Супер-Эго, описанный Фрейдом, должен интерпретироваться аналогично, с учетом наличия расщепления в Эго. Насколько Супер-Эго представляет собой структуру Эго (ego-structure), способную отличаться от "Эго", настолько, ipso facto (в силу самого факта), это доказывает положение об обоснованности шизоидной позиции.

Концепция расщепления Эго, благодаря которой приобрел свое значение термин "шизоид", может быть принята в роли объясняющей только при рассмотрении с психогенетической точки зрения. Таким образом, необходимо, по крайней мере, кратко рассмотреть, что вовлечено в развитие Эго. Функция Эго, которой Фрейд придавал особое значение - адаптивная функция, которая обеспечивает взаимодействие первичной инстинктивной активности с условиями, превалирующими во внешней реальности, а именно, с социальными условиями. Тем не менее, следует помнить, что Эго также обеспечивает интегративные функции, наиболее важными из которых являются: (1) интеграция восприятий реальности и (2) интеграция поведения. Другая важная функция Эго - установление различия между внутренней и внешней реальностью. Расщепление Эго является результатом компромисса между прогрессивным развитием всех этих функций, хотя, конечно, в различной степени и в различных пропорциях. Соответственно, мы должны признать возможность различной степени интеграции Эго и можем теоретически представить шкалу интеграции, один конец которой будет представлять полную интеграцию, а другой - полный провал интеграции, со всеми промежуточными уровнями. На этой шкале больные шизофренией разместятся ближе к нижнему краю, шизоидные личности - повыше, шизоидные характеры - еще выше, и так далее, но место на самом верху, предполагающее совершенную интеграцию и отсутствие расщепления, может быть занято только теоретически. Сохраняя в уме данную шкалу, нам будет легче понять, почему любой индивидуум способен проявить шизоидную черту в достаточно экстремальных условиях и как так случается, что некоторые индивидуумы демонстрируют явный раскол в Эго (split in the ego) в ситуациях, требующих реадаптации, таких, как подростковый возраст, брак, призыв в армию в военное время, в то время как у других подобные явления могут проявиться и в обычных жизненных условиях. В действительности, конечно же, создание только что представленной шкалы натолкнулось бы на непреодолимые трудности. На одну из таких трудностей указал Фрейд; он утверждал, что значительное число шизоидных проявлений служат защитой от расщепления Эго. Тем не менее, подобная воображаемая шкала поможет нам оценить общую позицию относительно расщепления Эго.

Хотя, в соответствие классической концепцией Блейлера о "шизофрении", мы должны считать расщепление Эго наиболее характерным шизоидным явлением, психоаналитики всегда более озабочены (и более ограничивают свое внимание) либидинальной ориентацией, вовлеченной в шизоидную позицию (attitude), и, под влиянием психогенетической теории развития либидо Абрахама, клинические манифестации шизоидного порядка стали расцениваться как проистекающие из фиксации на ранней оральной фазе. Подразумевается, что именно на этой первой фазе жизни и под влиянием ее превратностей у неразвитого и лишенного опыта младенца начинается расщепление Эго. Следовательно, должна существовать очень тесная связь между расщеплением Эго и либидинальной позицией оральной инкорпорации. По-моему, связанные с расщеплением Эго проблемы заслуживают большего внимания, чем им уделяется в настоящее время. Я предлагаю рассмотреть некоторые результаты развития, зависящие, или тесно связанные с фиксацией на ранней оральной фазе, которая, следовательно, играет решающую роль в определении паттерна шизоидной позиции.

Эго младенца может быть описано прежде всего как "ротовое Эго", и этот факт оказывает значительное влияние на последующее развитие каждого индивидуума. Это влияние особенно очевидно у тех, кто впоследствии демонстрирует характерные шизоидные черты. Рот младенца - главный орган желания, основной инструмент деятельности, главный посредник удовлетворения и фрустрации, основной канал любви и ненависти, и, что важнее всего, первое средство близкого социального контакта. Первые социальные отношения, установленные индивидуумом - это отношения между ним и его матерью; средоточием этой связи является ситуация кормления грудью, в которой материнская грудь обеспечивает фокус его либидинального объекта, а его рот - фокус его собственной либидинальной позиции. Соответственно, характер установленных отношений оказывает сильное влияние на дальнейшие связи индивидуума и последующую социальную позицию в целом. Когда неизвестны обстоятельства, ведущие к фиксации либидо в ранней оральной фазе, либидинальная позиция, соответствующая ранней оральной фазе, сохраняется в гипертрофированной форме и порождает далеко идущие следствия. Природа этих следствий может быть лучше понята в свете главных черт, характеризующих раннее оральное состояние само по себе. Они могут быть суммированы следующим образом:

1. Хотя, по сути, имеет место эмоциональная связь между ребенком и его матерью как личностью (person) и мать в целом является его либидинальным объектом, тем не менее, его либидинальный интерес сфокусирован главным образом на ее груди. В результате, соразмерно с возникающими в отношениях нарушениями, грудь сама по себе выступает в роли объекта либидо, то есть, либидинальный объект склонен принимать форму части тела, или частичного объекта (в противоположность личности или целостному объекту).

2. В этой либидинальной позиции аспект "брать" преобладает над "давать".

3. Данная либидинальная позиция характеризуется не только взятием, но и инкорпорацией и интернализацией.

4. Данная либидинальная ситуация имеет огромное значение для состояний полноты и пустоты. Таким образом, когда ребенок голоден, он, по-видимому, чувствует пустоту, а после удовлетворения своей потребности, он, вероятно, чувствует полноту. С другой стороны, грудь его матери и, по-видимому, с точки зрения ребенка сама мать, сначала полна, а после кормления оказывается пустой - состояния матери, которые ребенок способен понять исходя собственного опыта переживания полноты и пустоты. При депривации пустота приобретает для ребенка совершенно особое значение. Он не только ощущает саму пустоту, но и интерпретирует ситуацию так, будто он опустошил свою мать - особенно после того, как лишение не только усилило оральную потребность, но и в какой-то степени придало ей агрессивный характер. Дополнительным следствием депривации является расширение области потребности в инкорпорации, не только содержимого груди, но и самой груди, и, даже матери целиком. Тревога, испытываемая после опустошения груди, вызывает тревогу разрушения либидинального объекта. Тот факт, что мать обычно покидает его после кормления, тоже вероятно вносит вклад в это представление. Следовательно, сама либидинальная позиция приобретает для него значение исчезновения и разрушения объекта либидо, что подтверждается на последующей стадии, когда он узнает, что съеденная им еда исчезает из внешнего мира, и что нельзя одновременно съесть свое пирожное и обладать им.

Эти различные особенности либидинальной позиции, характеризующие раннюю оральную фазу, интенсифицируются и увековечиваются пропорционально фиксации на упомянутой фазе. Все они действуют в качестве факторов, определяющих шизоидную характерологию и симптоматологию. Некоторые из них будут рассмотрены на последующих страницах.

I. Тенденция к ориентации на частичный объект (часть тела)

Давайте сначала рассмотрим влияние этого фактора на ранней оральной фазе. Он способствует шизоидной тенденции относиться к другим людям не как к обладающим присущей им ценностью. Это может быть проиллюстрировано случаем высокообразованного мужчины шизоидного типа, который обратился ко мне за консультацией из-за ощущения невозможности установить эмоциональный контакт со своей женой. Он был чрезмерно критичен к ней и холоден в ситуациях, когда естественным было бы проявление чувств. После описания его весьма эгоистичного отношения к жене, он добавил, что вообще он нелюдим и относится к другим людям как к низшим животным. Из последнего замечания было несложно определить источник его трудностей. Следует напомнить, что животные типично фигурируют в снах в качестве символов частей тела, что подтверждает, что он относился к жене и другим людям как к частичным объектам, а не как к личностям. Схожая установка наблюдалось у явно шизофренического пациента, описывавшего свое отношение к людям, как отношение антрополога к племени дикарей. Нечто похожее было продемонстрировано также солдатом, чья история свидетельствовала о том, что он всегда был шизоидной личностью; на обстоятельства военной службы в период боевых действий он отреагировал острым шизоидным состоянием. Его мать умерла в раннем детстве. Из родителей он помнил только отца. Он покинул дом вскоре после окончания школы и с тех пор никогда не общался с отцом. Он не знал, жив отец или мертв. Он жил разъездной и неустроенной жизнью, но однажды решил, что ему пойдет на пользу осесть и жениться. Так он и поступил. Когда я спросила его, был ли он счастлив в браке, на его лице появилось удивленное выражение, сменившееся пренебрежительной улыбкой. "Для этого я и женился", ответил он в повышенном тоне, как будто это служило удовлетворительным ответом. Конечно же, его ответ продемонстрировал присущую шизоидам неспособность адекватно различать внутреннюю и внешнюю реальность. Кроме того, его ответ иллюстрирует стремление индивидуумов с шизоидными чертами относиться к либидинальным объектам как к средству для удовлетворения их собственных нужд, а не как к личностям с присущей им ценностью. Эта тенденция берет начало из стойкости ранней оральной ориентации на грудь как на частичный объект.

Здесь можно отметить, что обнаруженная у индивидуумов с шизоидными чертами ориентация на частичный объект является большей частью регрессивным явлением, детерминированным неудовлетворительными эмоциональными отношениями с родителями, и в особенности с их матерями, на той стадии детства, которая наступает вслед за ранней оральной фазой, из которой проистекает данная ориентация. Тип матерей, особенно склонных вызывать такую регрессию - матери, потерпевшие неудачу в уверении своего ребенка в их любви к нему как к личности (person) посредством спонтанного и искреннего проявления чувств. В эту категорию попадают как матери-собственницы, так и безразличные матери. Хуже всего, возможно, матери, производящие впечатление одновременно и собственничества, и безразличия, то есть, посвятившие себя тому, чтобы любой ценой не избаловать своего единственного сына.

Неспособность такой матери убедить ребенка в том, что его действительно любят как личность, делает трудным для него поддержание эмоциональной связи с ней на личной основе, и, как результат этого, пытаясь упростить ситуацию, он склонен к регрессивному восстановлению связи с ней в более ранней и простой форме и воскрешает свои отношения с материнской грудью как частичным объектом. Регрессия такого типа может быть проиллюстрирована случаем молодого шизофреника, который, выказывая нарастающий антагонизм к своей матери, в мечтах представлял себя лежащим на кровати в комнате, с потолка которой хлестал поток молока, причем это была его комната в их доме, находившаяся под спальней его матери. Данный тип регрессивного процесса лучше всего может быть описан как деперсонализация объекта, и он характерным образом сопровождается регрессией в качестве желаемых отношений. Здесь регрессивное движение ведет к упрощению отношений, принимая форму замещения эмоциональных контактов физическими. Это может быть описано как де-эмоционализация (de-emotionalization) объектных отношений.

2. Преобладание "брать" над "давать" в либидинальной позиции

В соответствии с преобладанием аспекта "брать" над "давать" в ранней оральной позиции, индивидуумы с шизоидными чертами демонстрируют значительную трудность с отдачей (giving) в эмоциональном смысле. В связи с этим, интересно отметить, что, если тенденция к оральной инкорпорации является самой существенной из всех тенденций, то следующей по важности для организма является экскреторная функция (дефекация и мочеиспускание).

Биологическая цель выделительной деятельности, конечно же, состоит в удалении бесполезных и вредных веществ из тела и, хотя, в соответствии с биологической целью, ребенок вскоре обучается воспринимать ее как образцовый способ обращения с плохими либидинальными объектами, ее самое раннее психологическое значение состоит для ребенка в созидательной деятельности. Она представляет собой первые созидательные акты индивидуума, а ее продукты - его первые создания. При этом, впервые для ребенка, внутренние содержания экстернализуются, впервые им отдаются принадлежащие ему объекты. В этом экскреторная деятельность противоположна оральной деятельности, которая главным образом включает позицию взятия (taking).

Это различие между двумя группами либидинальной деятельности не должно восприниматься как препятствие существованию другого различия между ними, теперь в противоположном смысле: оральная позиция инкорпорации по отношению к объекту также может выражать его ценность, в то время как экскреторная позиция к объекту может означать его обесценивание и отвержение. Тем не менее, на глубинном психическом уровне, взятие является эмоциональным эквивалентом накопления телесного содержимого, а отдача - эмоциональным эквивалентом отделения телесного содержания. Необходимо также подчеркнуть, что на глубинном психическом уровне имеется эмоциональная эквивалентность между психическим и телесным содержимым, и, как результат, отношение индивидуума к телесному отражается в его отношении к психическому. Соответственно, в случае индивидуума с шизоидной склонностью аналогично переоценке телесных содержаний, которую подразумевает оральная инкорпорирующая позиция раннего детства, имеет место переоценка психических содержаний.

Эта переоценка психических содержаний проявляется, например, в трудностях, испытываемых индивидуумом с шизоидной тенденцией в выражении эмоций в социальном контексте. Для подобного индивидуума элемент отдачи, присутствующий в выражении эмоций по отношению к другим людям, имеет значение потери содержаний. По этой причине он так часто считает социальные контакты утомительными. Таким образом, если он долго находится в компании, он обязательно ощущает, что "добродетель покидает его", и ему требуется период покоя и одиночества в надежде на пополнение запасов внутреннего хранилища эмоций. Так, один из моих пациентов считал невозможным назначать свидания своей предполагаемой невесте каждый день, полагая, что если будет видеть ее слишком часто, то его личность будет истощена.

В случаях с выраженной шизоидной наклонностью защита от эмоциональной потери вызывает вытеснение аффекта и позицию отъединения (detachment), в результате чего другие люди воспринимают их как отчужденных, в крайних случаях - даже как бесчеловечных. Подобные индивидуумы обычно описываются как "замкнутые личности". Принимая во внимание степень сокрытия эмоций, это описание совершенно верно. Тревога относительно эмоциональной потери порой проявляется достаточно странным образом. Возьмем, например, случай молодого человека, который хотел пройти анализ: на первой консультации я отметил у него манеру смутной таинственности, которую счел характерной для скрытой шизоидной наклонности, которая так часто сопровождается неспособностью описать какие-либо конкретные симптомы. Этот пациент заканчивал университет и его объективная проблема состояла в повторяющихся неудачах на экзаменах. Устные экзамены представляли для него особую трудность, и, хотя он знал правильный ответ, он обычно был неспособен его дать. Было очевидно, что присутствовали также проблемы в его взаимоотношениях с отцом, но форма, которую приобрела данная проблема, связана с тем фактом, что дать правильный ответ значил отдать экзаменатору то, что было с трудом обретено (интернализировано), и, следовательно, было слишком дорогим, чтобы потерять. В попытке преодолеть трудности, связанные с эмоциональной отдачей, индивидуумы с шизоидной склонностью, прибегают к различным техникам, две из которых здесь следует упомянуть.

Это а) техника исполнения ролей, и б) техника эксгибиционизма.

а) Техника исполнения ролей

Играя роль, или исполняя заимствованную роль, шизоидный индивидуум часто способен выразить достаточно много чувства и производить впечатление имеющего социальные контакты, но, действуя подобным образом, он на самом деле ничего не отдает и ничего не теряет, так как он только играет роль, а его личность в это не вовлечена. В тайне от других он не признает играемую им роль, и, таким образом, ищет способ сохранить свою личность нетронутой и огражденной от компромисса. Здесь следует добавить, что в некоторых случаях роли играются вполне сознательно, в других случаях факт исполнения ролей является бессознательным, и только в ходе психоаналитического лечения приходит его осознание. Сознательное играние роли может быть проиллюстрировано случаем явно шизоидного молодого человека, который впервые вошел в мой кабинет с цитатой из Фрейда на устах. Таким образом, он с самого начала пытался утвердить себя в моих глазах в качестве поборника психоанализа, но мое немедленное подозрение о том, что он лишь играет роль, полностью подтвердилось с началом аналитического лечения. Играемая им роль в действительности служила защитой от подлинного эмоционального контакта со мной и от подлинной эмоциональной отдачи.

б) Техника эксгибиционизма

Эксгибиционистские склонности всегда играют ведущую роль в шизоидной ментальности, и, конечно же, они тесно связаны с склонностью исполнять роли. По большей части они могут быть бессознательны и часто скрыты тревогой, тем не менее, в ходе курса аналитического лечения они проявляются совершенно отчетливо. Привлекательность для индивидуумов с шизоидной наклонностью литературной и артистической деятельности частично обусловлена тем фактом, что эти виды деятельности открывают путь эксгибиционистским способам выражения без прямого социального контакта. Значение использования эксгибиционизма в качестве защиты содержится в том факте, что он представляет собой технику для отдачи без отдачи, посредством замены отдачи на демонстрацию. Эта попытка решения проблемы отдачи без потери имеет, однако, сопутствующие трудности. Поскольку с актом отдачи исходно связана тревога, которая переходит и на акт демонстрации, стремление произвести впечатление приобретает качество разоблачения. Когда это происходит, эксгибиционистские ситуации могут становиться крайне болезненными для проницательного самосознания таких индивидуумов. Связь между отдачей и демонстрацией может быть проиллюстрирована реакцией незамужней женщины с шизоидной составляющей в ее личности, которая как-то утром в 1940 году прочла в газете, что ночью недалеко от моего дома упала немецкая бомба. Из газетной статьи ей было совершенно ясно, что бомба упала на достаточном для моей безопасности расстоянии от дома, и она выразила чувство глубочайшего удовлетворения этим фактом. Тем не менее, в силу присущей ей сдержанности эмоций она не могла позволить себе непосредственное выражение связанных со мною чувств, которые, тем не менее, ей хотелось выразить. В стремлении обойти эту трудность, на следующей сессии она протянула мне листок бумаги, на котором ценой значительных усилий она написала некоторую информацию о себе. Таким образом, она мне что-то дала, а именно ее видение себя, отраженное на бумаге. В этом случае имелось несомненное движение от позиции демонстрации к позиции отдачи. Пусть и не явным образом, но она дала мне психические содержания, которым она придавала величайшую нарциссическую ценность и тем самым она попыталась расстаться с ними. Также имелось несомненное движение от нарциссической оценки собственных психических содержаний в направлении оценки меня в качестве внешнего объекта и как человека. В свете происшедшего неудивительно, что в этом случае анализ выявил значительный конфликт, относящийся к расставанию с телесными содержаниями.

3. Фактор инкорпорации в либидинальной позиции

Ранняя оральная позиция характеризуется не только взятием, но также инкорпорацией или интернализацией. Регрессивное восстановление ранней оральной позиции быстрое всего возникает в ситуации эмоциональной фрустрации, в которой ребенок ощущает: а) что он не любим по-настоящему матерью как личность, и б) что его собственная любовь к матери в действительности не оценена и не принята ею. Эта весьма травматичная ситуация приводит к тому, что:

а) Ребенок начинает воспринимать мать в качестве плохого объекта, поскольку она, по-видимому, не любит его;

б) Ребенок начинает считать внешнее выражение своей любви чем-то плохим, вследствие чего стремится сохранить свою любовь как можно более хорошей, из-за чего склонен прятать свою любовь внутри себя.

в) Ребенок начинает чувствовать, что любовные отношения с внешними объектами являются чем-то плохим, или, по крайней мере, опасным.

В результате ребенок будет стараться перевести свои отношения с объектами в область внутренней реальности - ту область, в которой его мать и ее грудь уже появились в качестве интернализованных объектов под влиянием ситуаций фрустрации на ранней оральной фазе. Вследствие последующих фрустрирующих ситуаций интернализация объекта в дальнейшем используется в качестве защитной техники. Этому процессу интернализации способствует, если не побуждает его, сама природа оральной позиции, ведь инкорпорация является неотъемлемой целью орального импульса. Первоначально имеет место физическая инкорпорация, но, по-видимому, эмоциональное состояние, сопровождающее стремления к инкорпорации, само по себе имеет инкорпорируюущую окраску. Следовательно, когда происходит фиксация на ранней оральной фазе, инкорпорирующая позиция неизбежно вплетается в структуру Эго. Следовательно, в случае индивидуумов с шизоидной составляющей в их личности, существует выраженная тенденция к тому, чтобы извлекать смысл внешнего мира исключительно из внутреннего мира.

У шизофреников эта тенденция может стать настолько сильной, что различие между внутренней и внешней реальностью у них по большей части затмевается. Однако, в отличие от подобных крайних случаев, среди индивидуумов с шизоидной наклонностью существует общая тенденция хранить свои ценности (values) во внутреннем мире. Они не только склонны считать, что их объекты принадлежат внутреннему, а не внешнему миру, но и очень склонны идентифицироваться с собственными внутренними объектами. Этот факт имеет весьма значительный вклад в их трудности с эмоциональной отдачей.

В случаях индивидуумов, чьи объектные отношения находятся главным образом во внешнем мире, следствием отдачи является создание и усиление ценностей, рост самоуважения, но, в случаях с индивидуумами, чьи объектные отношения преобладают во внутреннем мире, отдача обладает эффектом обесценивания ценностей и падения самоуважения. Когда подобные индивидуумы отдают, они ощущают себя истощенными, потому что они отдают ценой их внутреннего мира. У женщин такого типа эта тенденция может привести к страху рождения ребенка, поскольку рождение ребенка для них имеет значение не столько приобретения ребенка, сколько потерю содержимого с последующим ощущением пустоты. У меня было несколько пациенток, у которых глубокое нежелание делиться содержимым приводило к исключительно тяжелым родам. В подобных случаях, конечно, это, действительно, случай расставания с телесным содержимым, но аналогичное явление, главным образом в ментальной сфере, может быть проиллюстрировано случаем художника, который после завершения картины ощущал не то, что он что-то создал или приобрел в результате, а потерю своего хорошего качества. Подобное явление позволяет объяснить бесплодные периоды, следующие за периодами творческой деятельности у художников, и, в частности, у того, о котором шла речь выше.

Для облегчения чувства истощения после отдачи и созидания индивидуум с шизоидной составляющей часто прибегает к интересной защите. Он начинает считать отданное или созданное им никчемным. Таким образом, художник терял интерес к своим картинам немедленно, как только их завершал. Как правило, они или пылились в углу студии, или рассматривались просто как товар на продажу. Таким же образом женщины со сходной ментальностью теряют всякий интерес к детям сразу после их рождения. С другой стороны, индивидуумами с шизоидными чертами может применяться совершенно противоположная форма защиты против потери содержимого: для самоограждения от чувства потери произведенного ими они могут считать это по-прежнему частью собственного содержимого. Так, очень далекая от безразличия к своему родившемуся ребенку, мать может продолжать считать его жемчужиной своего содержимого и, соответственно, переоценивать его. Такие матери с чрезмерным собственничеством к своим детям не готовы предоставить им статус отдельной личности, что имеет печальные последствия для несчастных детей. Подобным образом, хотя и с менее печальными результатами, художник может защищать себя от чувства потери содержимого, пребывая в нереалистичном чувстве и продолжая считать картины своей собственностью даже после того, как они были куплены другими. В связи с этим можно указать на форму защиты, замещающую отдачу на демонстрацию. Художник "демонстрирует" или выставляет свои картины, тем самым не напрямую демонстрируя себя. Сходным образом автор демонстрирует себя миру на расстоянии посредством своих книг. Различные виды искусства, таким образом, обеспечивают крайне благоприятные возможности выражения для индивидуумов с шизоидной склонностью. При помощи художественной деятельности они способны одновременно замещать отдачу на демонстрацию, и, в то же время, производить что-то, что они могут по-прежнему считать частью самих себя даже после перемещения этого чего-то из внутреннего мира во внешний.

Другим важным проявлением поглощенности внутренним миром является склонность к интеллектуализации, являющаяся характерной шизоидной чертой. Она представляет собой очень мощную технику защиты и действует как труднопреодолимое сопротивление в психоаналитической терапии. Интеллектуализация означает переоценку мыслительных процессов, связанную с трудностями, которые индивидуум с шизоидной наклонностью испытывает в установлении эмоциональных контактов с другими людьми. Ввиду поглощенности внутренним миром и вытеснения аффекта, следующего за ходом мысли, он испытывает трудности в искреннем выражении чувств перед другими и спонтанном проявлении себя в отношениях с другими. Это заставляет его предпринимать усилия по решению эмоциональных проблем интеллектуально во внутреннем мире. Казалось бы, сознательное намерение интеллектуально разрешить эмоциональные проблемы является первым шагом на пути адаптивного поведения в отношении к внешним объектам, но, так как из глубин бессознательного поднимаются эмоциональные конфликты, затрудняющие движение в этом направлении, он все более склонен подменить их реальное решение в эмоциональной сфере его отношений во внешнем мире интеллектуальными решениями. Конечно, эта тенденция в значительной степени усиливается либидинальным катексисом интернализованных объектов. Поиск интеллектуальных решений сугубо эмоциональных проблем приводит к двум важным следствиям: (1) мыслительный процесс становится сильно заряженным либидо, мир мыслей стремится стать преобладающей сферой творческой деятельности и самовыражения; (2) идеи заменяют чувства, а интеллектуальные ценности (values) подменяют эмоциональные ценности.

У больных шизофренией замена чувств мыслями не останавливается ни перед чем. Когда у таких пациентов проявляются чувства, они обычно не связаны с мыслительным содержанием и крайне неуместны в данной ситуации, или, наоборот, в случаях кататонии, выражение эмоций принимает форму внезапных и безудержных вспышек. Принятие понятия "шизофрения", конечно, прежде всего, основывалось на наблюдении этого разлада между мыслями и чувствами, производящего впечатление раскола (split) в сознании (mind). Тем не менее, следует признать, что главным образом имеет место раскол в Эго. То, что проявляется на поверхности как разлад между мыслью и чувством, должно быть соответственно признано как отражение раскола между: (1) более поверхностной частью Эго, представляющей более высокие уровни и включающей сознание, и (2) более глубокой частью Эго, представляющей его нижние уровни и включающей элементы, связанные с либидо и, следовательно, с источником аффекта. С динамической, психоаналитической точки зрения подобный раскол может быть объяснен только в терминах вытеснения, и, следовательно, мы можем придти к заключению, что в данном случае более глубокая и более высоко либидальная часть Эго вытесняется более поверхностной частью Эго, в которой мыслительные процессы являются более развитыми.

В случае индивидуумов, у которых шизоидные черты присутствуют в меньшей степени, разлад между мыслями и чувствами, конечно, менее заметен. Тем не менее, им присуща не только замена эмоциональных ценностей интеллектуальными, но и выраженная либидинизация мыслительного процесса. Подобные индивидуумы часто более склонны создавать детально разработанные интеллектуальные системы, нежели развивать эмоциональные отношения с другими людьми. Из выдуманных ими систем они стремятся создать либидинальные объекты. "Влюбленность в любовь" (being in love with love), по-видимому, является явлением такой природы, а шизоидные страстные увлечения часто несут в себе этот элемент. Страстные увлеченности такого рода могут приводить к достаточно неприятным последствиям для мнимого объекта любви. В случае же влюбленности действительно шизоидной личности в какую-нибудь радикальную политическую философию последствия будут весьма серьезными, так как количество жертв может быть неисчислимо. Такая личность, будучи влюбленной в интеллектуальную систему, однозначно ею понимаемую и универсально применяемую, имеет все признаки фанатика, которым он на самом деле и является. Когда подобный фанатик имеет и склонность, и возможность предпринять меры к всеобщему безжалостному распространению своей системы на других, ситуация может стать катастрофической, хотя иногда, возможно, результатом будет не зло, а добро. Тем не менее, не все обожатели интеллектуальных систем имеют или желание, или возможности навязать свои системы внешнему миру. Среди них более распространена позиция "над схваткой", в стороне от повседневной жизни и взгляд с чувством превосходства на остальное человечество с их интеллектуальных высот (например, отношение к буржуазии, распространенное среди интеллигенции).

Сейчас уместно обратить внимание на обязательное наличие чувства внутреннего превосходства разной степени выраженности у индивидуумов с шизоидной наклонностью. Часто оно в значительной мере бессознательно. Как правило, в ходе аналитического лечения необходимо преодолеть значительное сопротивление, прежде чем оно будет выявлено. Еще более мощное сопротивление возникает при попытке проанализировать его истоки. Как правило, анализ истоков обнаруживает, что чувство превосходства основывается на: (1) общей тайной переоценке личных содержаний, как умственных, так и физических, (2) нарциссическом раздувании Эго, возникающем из тайного обладания и значительной идентификации с интернализованными либидинальными объектами (т.е. материнской грудью и отцовским пенисом). Здесь было бы трудно преувеличить значение элемента скрытности. Таинственная и мистическая атмосфера часто окружает явно шизоидных индивидуумов, но, даже если шизоидная составляющая играет относительно скромную роль, это по-прежнему остается важным фактором в бессознательной ситуации. Внутренняя необходимость в скрытности, конечно, частично определяется виной за обладание интернализованными объектами, за их "похищение", но также в немалой степени определяется страхом потери интернализованных объектов, кажущихся безгранично ценными (даже дороже жизни), и интернализация которых является мерой их значительности и степенью зависимости от них. Тайное обладание такими интернализованными объектами ведет к тому, что индивидуум ощущает свое "отличие" от других людей, даже если, как это обычно и бывает, он не представляет собой нечто исключительное или уникальное. При исследовании этого чувства отличия от других людей, тем не менее, обнаруживается его тесная связь с ощущением себя "посторонним"; частой темой их снов является ощущение оставленности, не включенности. Часто такой индивидуум, хотя и занимается обычными делами дома и в школе, весомую часть времени уделяет достижениям в учебе, с энергией, которую обычные мальчики тратят на совместные игры. Иногда он может стремиться к достижениям в спорте. Тем не менее, как правило, есть свидетельства наличия трудностей в эмоциональных отношениях в группе, и в любом случае они остаются верны их приверженности обходить подобные трудности усилиями в интеллектуальной сфере. Здесь мы уже в состоянии найти свидетельства действия интеллектуальной защиты. Просто удивительно, как часто в истории шизофреника мы обнаруживаем, что он подавал надежды в течение всего срока обучения в школе, или, по крайней мере, какой-то его части. Если мы заглянем еще глубже в истоки этого чувства отличия от остальных, мы также обнаружим следующие особенности:

1) в их ранней жизни, вследствие явного безразличия или собственничества со стороны матери, они приходили к убеждению, что мать в действительности не любила их и не признавала их личностями с собственными правами;

2) под влиянием чувства депривации и неполноценности они оставались глубоко фиксированными на своих матерях;

3) либидинальная позиция, сопровождавшая такую фиксацию, характеризовалась не только выраженной зависимостью, но также нарциссизмом и стремлением к самосохранению из-за тревоги в ситуации, которая, как представляется, несет угрозу Эго;

4) посредством регрессии к позиции ранней оральной фазы не только усиливается либидинальный катексис уже интернализованной "груди-матери", но и сам по себе процесс интернализации обретает чрезмерное влияние на отношения с другими объектами;

5) конечным результатом всего этого является переоценка внутреннего мира ценою недооценки внешнего.

4. Опустошение объекта как вовлечение либидинальной позиции

Опустошение объекта является следствием вовлечения инкорпорирующего качества ранней оральной позиции. Ранее, в разделе "Тенденция в ориентации на частичный объект (часть тела)", мною были указаны некоторые психологические последствия для ребенка. В частности, было отмечено, как возникающая в сознании (mind) в обстоятельствах депривации тревога касательно собственной пустоты приводит к тревоге относительно того, как эта пустота влияет на грудь матери. Также было отмечено, как он интерпретирует кажущуюся или явную пустоту груди своей матери как результат собственных инкорпорирующих стремлений, и как следствие, начинает испытывать тревогу в связи с ответственностью за данное исчезновение и разрушение не только материнской груди, но и самой матери. Тревога по этому поводу значительно возрастает в результате депривации, придающей агрессивное качество его либидинальной потребности. Подобная тревога находит классическое выражение в сказке "Красная шапочка" ("Little Red Riding Hood"). Напомню, в этой сказке маленькая девочка в ужасе обнаруживает исчезновение любимой бабушки и остается наедине со своей потребностью в инкорпорации в виде пожирающего волка. Трагедия красной шапочки - это трагедия ребенка на ранней оральной фазе. Конечно, как и положено, у сказки счастливый конец. Ребенок обнаруживает, что мать, которую, как он боялся, он съел, в конце концов появляется вновь. Все же, хотя детям в их младенчестве и не достает умственных способностей и организованного опыта, они могут иначе получить успокоение от этой тревоги. В ходе своего развития они обретают достаточное сознательное понимание, чтобы осознать, что в действительности их матери не исчезают из-за явной разрушительности их инкорпорирующих потребностей, а весь опыт травматической ситуации, связанный с депривацией в ранней оральной фазе, подвергается вытеснению. В то же время тревога, связанная с этой ситуацией, перерастает в бессознательную тревогу, готовую к реактивации последующим аналогичным опытом. При наличии выраженной фиксации на ранней оральной фазе реактивация травматической ситуации особенно вероятна, если позднее ребенок осознает, он не любим и не признается личностью собственной матерью и что, в действительности, она не принимает и не считает его любовь чем-то хорошим.

Важно удерживать в сознании это различие между ситуацией, возникающей в ранней оральной фазе и ситуацией в поздней оральной фазе, когда появляется стремление кусать, постепенно вытесняющее стремление сосать. В поздней оральной фазе происходит дифференциация между оральной любовью, ассоциируемой с сосанием, и оральной ненавистью, связанной с кусанием, следствием чего является развитие амбивалентности. Ранняя оральная фаза преамбивалентна, и этот факт особенно важен в свете того, что оральное поведение ребенка во время этой преамбивалентной фазы представляет собой первый способ индивидуума к выражению своей любви. Оральные отношения ребенка с матерью в ситуации сосания представляет собой первый опыт любовных отношений, и, следовательно, фундамент, на котором строятся все последующие отношения с объектами любви. Они также представляют собой первый опыт социальных отношений, и, тем самым, формирует основу последующего отношения индивидуума к обществу. Помня об этом, давайте вернемся к ситуации, возникшей, когда фиксированный на ранней оральной фазе ребенок осознает, что он не любим и не признается личностью собственной матерью и, что, в действительности, она не принимает и не считает его любовь чем-то хорошим. В этих обстоятельствах первоначальная травматическая ситуация ранней оральной фазы эмоционально реактивируется и восстанавливается в прежнем положении, а ребенок начинает чувствовать, что причиной отсутствия любви матери к нему является он сам, что он разрушил ее чувства, что они исчезли по его вине. В то же время он чувствует, что она отказывается принять его любовь, потому что его любовь деструктивна и плоха. Это, конечно, гораздо более невыносимая ситуация, чем ситуация, имеющая место в случае фиксации ребенка на поздней оральной фазе. В последнем случае ребенок, будучи по сути амбивалентным, интерпретирует ситуацию иначе, а именно - что это его ненависть, а не любовь разрушила любовь его матери. Следовательно, он плохой, когда испытывает ненависть, а его любовь сохраняется как нечто хорошее. Именно эта позиция, по-видимому, лежит в основании маниакально-депрессивного психоза и образует депрессивную позицию. И наоборот, позиция, ведущая к шизоидному развитию, возникает на преамбивалентной ранней оральной фазе. Индивидуум здесь чувствует, что его любовь плоха, так как она разрушительна по отношению к его либидинальным объектам. Такое положение вещей может быть описано как шизоидная позиция. Ситуация представляется исключительно трагичной; она стала темой многих великих трагедий в литературе и излюбленной темой поэтических творений (например, в "Люси" Вордсворта). Неудивительно, что индивидуумы с шизоидной склонностью переживают такую трудность в проявлении любви. Их глубинную тревогу выразил Оскар Уайльд в "Балладе Редингской тюрьмы" (The Ballad of Reading Gaol), где он писал "Каждый убивает то, что любит". Также неудивительна их трудность с эмоциональной отдачей, поскольку они никогда не могут избавиться от страха, что их дары смертельны, как дары Борджиа (Borgia). Так один мой пациент принес мне в подарок фрукты, а на следующий день начал сессию вопросом: "Вы не отравились?"

Индивидуум с шизоидной наклонностью хранит любовь в себе не только из чувства, что она слишком дорога, чтобы делиться ею. Он запирает ее в себе, так как чувствует, что она слишком опасна для его объектов. Таким образом, он держит любовь не только в сейфе, но и в клетке. А поскольку он считает свою любовь плохой, он склонен воспринимать любовь других сходным образом. Такая интерпретация любви другого не обязательно подразумевает проекцию с его стороны, но, конечно же, он склонен прибегать к помощи этой защитной техники. Это иллюстрирует, например, сказка "Красная Шапочка", на которую я уже ссылался. В ней волк представляет ее собственную инкорпорирующую любовь оральной фазы. Помимо этого, в сказке также говорится, что волк занял место бабушки в кровати, что означает, конечно же, что она приписывает собственную инкорпорирующую позицию ее либидинальному объекту, который, затем, превращается в пожирающего волка. Таки образом, индивидуум с шизоидными чертами выстраивает защиты не только против своей любви к другим, но и против их любви к себе. Так, одна довольно шизоидная пациента иногда говорила мне: "Что бы вы не делали, вы никогда не должны хорошо относиться ко мне."

Следовательно, когда индивидуум с шизоидной наклонностью отрекается от социальных контактов, то, прежде всего, из-за чувства, что он не должен никого любить и быть любимым. Тем не менее, он не всегда ограничивается лишь пассивной отчужденностью. Напротив, часто он предпринимает активные меры, чтобы оттолкнуть от себя свои либидинальные объекты. Для этого он использует агрессию, которая имеется в его распоряжении. Он мобилизует ресурсы своей ненависти и направляет агрессию на других, против своих либидинальных объектов. Так, он может ссорится с людьми, быть неприятным, грубым. Поступая таким образом, он не только заменяет любовь ненавистью в отношениях со своими объектами, но и вызывает в них ненависть вместо любви по отношению к себе, и все это ради того, чтобы удерживать свои либидинальные объекты на дистанции. Подобно трубадурам (и, возможно, также диктаторам) он может позволить себе любить и быть любимым только на расстоянии. Это вторая великая трагедия, к которой склонны индивидуумы с шизоидной тенденцией. Первая трагедия, как мы видели, в том, что они считают, что их любовь разрушительна для тех, кого они любят. Вторая возникает, когда он становится жертвой навязчивого стремления ненавидеть и быть ненавидимым, хотя всегда в глубине души хотел любить и быть любимым.

Тем не менее, существуют еще два мотива, вносящих свой вклад в присущую индивидуумам с шизоидной наклонностью тенденцией заменять любовь ненавистью: интересно, что один из них моральный, а другой аморальный. Похоже, два эти мотива особо влиятельны в случае революционера и предателя. Аморальный мотив побуждаем тем соображением, что поскольку радость любви перекрыта для него, он может доставить себе радость ненависти, испытывая то удовольствие, которое ему доступно. Он заключает договор с дьяволом и провозглашает: "Для меня зло - добро". Моральный мотив исходит из соображения: "если любовь включает разрушение, лучше разрушать ненавистью". Ненависть очевидным образом является разрушительной и плохой, в отличие от разрушение любовью. Последняя же по праву является созидательной и хорошей. Когда в игру вступают оба эти мотива, мы сталкиваемся с удивительной сменой моральных ценностей. Это не только "Для меня зло - добро" (Evil be thou my good), но и "Для меня добро - зло (Good be thou my evil)." Следует добавить, что такая полная перемена ценностей редко принимается на сознательном уровне, но она нередко играет немаловажную роль в бессознательном. Это третья великая трагедия, которой подвержены индивидуумы с шизоидной наклонностью.

Записаться на прием
Позвоните нам по телефону 8 (812) 703-22-46
или оформите on-line заявку на сайте.