Любовь - это просто чувство

Я собираюсь поделиться некоторыми своими мыслями и опытом, психоанализа любви. 

Стернбах, известный психоаналитик, недавно скончавшийся, часто утверждал, что у проблемы брака нет разрешения; в ту минуту, как некто вступает в брак, у него возникает супружеская проблема.

Для меня любовь — это чувство. Существуют всяческие разновидности любви: родительская, детская, супружеская, братская, дружеская. У меня нет теории любви, я могу лишь отметить, что в моей психоаналитической практике я обнаруживаю, что пациентов, которых любили, гораздо легче лечить, чем тех, которых любили мало, отвергали, которыми пренебрегали, с которыми жестоко обращались или которых бросали. Я не концентрируюсь на том, чтобы помочь пациенту найти или заново обрести объект. Я не стремлюсь специально к тому, чтобы стать таким объектом, который нужен пациенту для того, чтобы повзрослеть. Как бы там ни было, моя задача состоит в разрешении сопротивлений пациента к тому, чтобы говорить все, путем анализа переносов и сопротивлений пациента, а также анализа всех сопротивлений контрпереноса, которые могут мешать моей работе по разрешению сопротивлений пациента.

Пациенты,с которыми я работаю, страдают не от изначального отсутствия любви или неспособности установить зрелые и близкие объектные отношения. Скорее «причина их эмоционального заболевания лежит в мобилизации чрезмерного количества агрессивной энергии, которая отклоняет инстинкт либидо от его обычных путей на попытки сохранить “необходимый для выживания объект”. Их проблемы были заложены на довербальных, доэдиповых стадиях жизни, когда средством коммуникации служили эмоции, а не слова.

Фрейд признавал, что эти типы пациентов, психотики, шизофреники и те, что страдают нарциссическими неврозами, не могут развивать необходимого переноса. Поэтому он считал, что они не подходят для лечения. Он имел в виду, конечно, объектный перенос, однако пациенты, фиксированные или регрессировавшие на эти ранние уровни развития, способны к нарциссическому переносу, в котором преобладает нарциссическая защита. Эта защита основана на идее того, что фрустрационная агрессия, переживаемая в первые несколько лет жизни, направляется против психического аппарата собственного тела и разума индивида. Это служит защитой против опасности действовать на основе импульсов, которые могут разрушить Самость или объект.

Нарциссическая защита является центральной проблемой, которая бросает вызов аналитику и требует разрешения посредством помощи пациенту в том, чтобы говорить все. Я не хочу показаться легкомысленной в плане этого, поскольку это чрезвычайно сложная задача. Систематическое использование вызванных чувств, конструктивное использование реакций контрпереноса, функция контакта, объект-ориентированный вопрос, отзеркаливание. Присоединение и отражение и более позднее развитие концепции анаклитического контрпереноса — все это может потребоваться для того, чтобы высвободить яростные эмоции, которые мешают успешному функционированию. Интерпретация оказывает незначительное воздействие, либо не оказывает никакого, на эти довербальные сопротивления, и используется, когда пациент объект-ориентирован. Конечно, способность относиться сердечно и спокойно к аналитику как реалистично воспринимаемой отдельной личности может быть желанным результатом, но не является моей обязательной целью.

И все же, мы не нашли своих родителей, а они не нашли нас. Мы застряли друг на друге, но мы можем найти аналитика!

Что получает пациент, когда находит современного аналитика? Если ему повезет, он найдет аналитика, у которого есть талант и которому интересно анализировать и понимать людей, узнавать, что ими движет, быть заинтересованным в психоанализе любви. Он, в известном смысле, вуайерист, заглядывающий в жизни других людей, но готовый пожертвовать своими эксгибиционистскими желаниями и не выставлять себя напоказ. Он должен уметь быть крайне тактичным и способным к осмысленному эмоциональному общению. Конечно, само собой разумеется, аналитик должен пройти собственный анализ, включая нарциссический и довербальный материал, а также быть открытым для супервизии и консультации. Что важнее всего, он найдет аналитика, посвятившего себя работе над разрешением сопротивлений, мешающим или не дающим ему достичь любой разумной цели, которая может у него быть.

Фрейд заявляет, что «...можно лишь ответить пациенту, что “говорить все”, действительно означает “говорить все”». Далее он утверждает, что аналитическое лечение требует и от доктора, и от пациента выполнения серьезной работы, направленной на устранение внутренних сопротивлений. Благодаря преодолению этих сопротивлений в психической жизни пациента происходят стойкие изменения, она поднимается на новый уровень развития и остается защищенной от новых возможностей заболеть. Эта работа по преодолению сопротивлений является важнейшей функцией аналитического лечения; пациент должен ее выполнить.

Как современный аналитик я хочу не преодолевать сопротивления, а разрешать их, и я не считаю, что пациент должен это делать. Разрешение сопротивлений является задачей аналитика.

Нарциссический перенос характеризуется отсутствием четкого восприятия аналитика как отдельной личности. В своей заключительной работе, «Абрис психоанализа», Фрейд с сожалением признает, что психоанализ пока не располагает техниками для работы с нарциссическими пациентами: «Мы должны отказаться от идеи испытать наш план лечения на психотиках — отказаться от этого, возможно, навсегда, или, возможно, лишь на время, пока мы не найдем какой-то иной план, больше подходящий для них».

За последние десятилетия техника усовершенствовалась, что позволило психоаналитикам разрешать сопротивления нарциссических пациентов, которых Фрейд считал неподходящими. Мне бы хотелось надеяться, что Фрейд был бы согласен с тем, что эти усовершенствования находятся в согласии с его определением психоанализа.

Пациенты приходили ко мне по различным причинам и уходили по различным причинам. Была ли это депрессия, страх, супружеские проблемы, навязчивости, зависимости, шизофрения, весь набор диагностических категорий, включая неудовлетворенность предыдущей терапией, все они приходили с намерением не стать лучше, а почувствовать себя лучше. У меня есть пациенты, которые любимы, но не чувствуют любви, пациенты, которые чувствуют любовь, но не имеют хорошего секса, пациенты, у которых есть хороший секс, но которые считают своих супругов неудовлетворительными в других отношениях. У меня есть пациентки, которые хотят, чтобы я нашла им мужей, и есть пациентки, которые хотят, чтобы я избавила их от их мужей.

Когда я помогаю пациентам говорить все, они идут на поправку. Прежде бесприютный мужчина теперь женат и с детьми, у пар, пришедших на грани развода, теперь гармоничный брак, психотичные пациенты теперь непсихотичны. Одна вещь, которая их объединяет, это то, что они не хотят говорить о том, что невыразимо, думать о том, что невообразимо или чувствовать то, что им необходимо было вытеснить в первую очередь. Верующий пациент не мог думать о возможности того, что Бог может не существовать; неразборчивый в сексуальных связях молодой мужчина не испытывал трудностей, рассказывая обо всех своих перверсивных сексуальных действиях, однако много лет не мог сказать о том, что он ковырялся в носу и ел его содержимое; а сексуально заторможенная женщина не хотела чувствовать унижение, рассказывая о том, что позволяла своей собаке лизать свои гениталии.

Недавно я спросила коллегу о том, в чем состоит цель нахождения объекта. Она сказала: «Иметь кого-то, чтобы любить его и ненавидеть». Я согласилась бы с этим, если бы она поставила перед любить и ненавидеть слово «комфортно». Когда я спросила своего внука, что бы он хотел найти в объекте любви, он сказал — «несовершенство», потому что без несовершенства не было бы стремления к развитию. Я уверена, что услышала бы много различных ответов от разных людей.

У меня нет никаких теорий относительно любви, и я не знаю, нужна ли любви теория. Чувство Любви — это просто чувство, и. как я ранее сказала, когда я работаю с пациентами, которых любили, их гораздо легче лечить, и они гораздо больше готовы к сотрудничеству, чем те, которых любили мало, отвергали, пренебрегали, жестоко обращались или бросали. Эти последние пациенты вызывали во мне всевозможные ужасные чувства, включая безнадежность, отчаяние и ярость. То, как реагировать на эти вызванные чувства, помогая пациенту говорить и производить прогрессивную коммуникацию в лечении, является искусством анализа. Я не концентрируюсь на том, чтобы помочь пациенту найти или вновь обрести объект. Он сделает из меня то, что пожелает. У него может быть любой перенос. Он может видеть меня как равнодушную, холодную, бесстрастную, прямо как его ужасная мать, или, с другой стороны, как мать-землю, ангела, мать, которая должна была у него быть. Я не оспариваю ни один из образов, которые может иметь пациент на мой счет. Моя установка остается неизменной — помогать пациенту говорить все. Если пациент повторяется и не предоставляет никакой новой информации, моя работа — разрешить сопротивление тому, чтобы встретиться с новой информацией. Когда пациент предоставляет всю информацию, которую может предоставить, и мы оба довольны тем, что то, с чем пациент пришел в лечение, выполнено, он может быть отпущен, или же я могу захотеть проанализировать то, почему я могу хотеть для него большего, чем он сам для себя хочет. Я стараюсь помочь пациенту быть тем. кем он хочет быть, если это обоснованно. Я работаю над тем, чтобы разрешать сопротивления, которые удерживают его от достижения его цели и от того, чтобы действовать так, как он хочет. Если у меня получается, его защиты становятся доступны ему по выбору, а не по принуждению. Он обладает свободой не повиноваться, подчиняться или сотрудничать. Пациенту не обязательно осознавать меня в качестве отдельной личности, или он может найти во мне объект в результате анализа. Аналитик добивается этого, во-первых, позволяя нарциссическому переносу развиваться согласно потребностям пациента, во-вторых, помогая разрешить нарциссическое состояние путем разрешения нарциссических защит, так что, когда Я пациента усиливается и когда он переходит к эдипову переносу, он, благодаря этому развитию, может прийти к осознанию того, что аналитик и он являются отдельными объектами.

Эвелин Лигнер